Все принимали участие в общем разговоре, кроме Кити и Левина. Сначала, когда говорилось о влиянии, которое имеет один народ на другой, Левину невольно приходило в голову то, что он имел сказать по этому предмету; но мысли эти, прежде для него очень важные, как бы во сне мелькали в его голове и не имели для него теперь ни малейшего интереса. Ему даже странно казалось, зачем они так стараются говорить о том, что никому не нужно. Для Кити точно так же, казалось, должно бы быть интересно то, что они говорили о правах и образовании женщин. Сколько раз она думала об этом; вспоминая о своей заграничной приятельнице Вареньке, о ее тяжелой зависимости, сколько раз думала про себя, что с ней самой будет, если она не выйдет замуж, и сколько раз спорила об этом с сестрою! Но теперь это нисколько не интересовало ее. У них шел свой разговор с Левиным, и не разговор, а какое-то таинственное общение, которое с каждою минутой все ближе связывало их и производило в обоих чувство радостного страха пред тем неизвестным, в которое они вступали.

Сначала Левин, на вопрос Кити о том, как он мог видеть ее прошлого года в карете, рассказал ей, как он шел с покоса по большой дороге и встретил ее.

- Это было рано-рано утром. Вы, верно, только проснулись. Maman ваша спала в своем уголке. Чудное утро было. Я иду и думаю: кто это четверней в карете? Славная четверка с бубенчиками, и на мгновенье вы мелькнули, и вижу я в окно - вы сидите вот так и обеими руками держите завязки чепчика и о чем-то ужасно задумались, - говорил он, улыбаясь. - Как бы я желал знать, о чем вы тогда думали. О важном?

"Не была ли растрепана?" - подумала она; но, увидав восторженную улыбку, которую вызывали в его воспоминании эти подробности, она почувствовала,что, напротив, впечатление, произведенное ею, было очень хорошее. Она покраснела и радостно засмеялась.

- Право, не помню.

- Как хорошо смеется Туровцын!- сказал Левин, любуясь на его влажные глаза и трясущееся тело.

- Вы давно его знаете? - спросила Кити.

- Кто его не знает!

- И я вижу, что вы думаете, что он дурной человек?

- Не дурной, а ничтожный.

- И неправда! И поскорей не думайте больше так! - сказала Кити. - Я тоже была о нем очень низкого мнения, но это, это - премилый и удивительно добрый человек. Сердце у него золотое.

- Как это вы могли узнать его сердце?

- Мы с ним большие друзья. Я очень хорошо знаю его. Прошлую зиму, вскоре после того... как вы у нас были, - сказала она с виноватою и вместе доверчивою улыбкой, - у Долли дети все были в скарлатине, и он зашел к ней как-то. И можете себе представить, - говорила она шепотом, - ему так жалко стало ее, что он остался и стал помогать ей ходить за детьми. Да, и три недели прожил у них в доме и как нянька ходил за детьми.

- Я рассказываю Константину Дмитричу про Туровцына в скарлатине, - сказала она, перегнувшись к сестре.

- Да, удивительно, прелесть!- сказала Долли, взглядывая на Туровцына, чувствовавшего, что говорили о нем, и кротко улыбаясь ему. Левин еще раз взглянул на Туровцына и удивился, как он прежде не понимал всей прелести этого человека.

- Виноват, виноват, и никогда не буду больше дурно думать о людях!весело сказал он, искренно высказывая то, что он теперь чувствовал.