Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила. -- Что вы, милая, -- сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. -- Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место. Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной "милая" и "вы". -- Виновата-с, -- сказала горничная. -- Попросите ко мне графа. Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда. -- Ну, графинюшка! Какое saute au madere 153 из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит! Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы. -- Что прикажете, графинюшка? -- Вот что, мой друг, -- что это у тебя запачкано здесь? -- сказала она, указывая на жилет. -- Это сотэ, верно, -- прибавила она улыбаясь. -- Вот что, граф: мне денег нужно. Лицо ее стало печально. -- Ах, графинюшка!... И граф засуетился, доставая бумажник. -- Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо. И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа. -- Сейчас, сейчас. Эй, кто там? -- крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. -- Послать ко мне Митеньку! Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату. -- Вот что, мой милый, -- сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. -- Принеси ты мне... -- он задумался. -- Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини. -- Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, -- сказала графиня, грустно вздыхая. -- Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? -- сказал Митенька. -- Изволите знать, что... Впрочем, не извольте беспокоиться, -- прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. -- Я было и запамятовал... Сию минуту прикажете доставить? -- Да, да, то-то, принеси. Вот графине отдай. -- Экое золото у меня этот Митенька, -- прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. -- Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно. -- Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! -- сказала графиня. -- А эти деньги мне очень нужны. -- Вы, графинюшка, мотовка известная, -- проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет. Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем-то растревожена. -- Ну, что, мой друг? -- спросила графиня. -- Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала... -- Annette, ради Бога, не откажи мне, -- сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из-под платка деньги. Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню. -- Вот Борису от меня, на шитье мундира... Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом -- деньгами; и о том, что молодость их прошла... Но слезы обеих были приятны... ![]() |