В тот же день прямо от Масленникова приехав в острог, Нехлюдов направился к знакомой уже квартире смотрителя. Опять слышались те же, как и в тот раз, звуки плохого фортепьяно, но теперь игралась не рапсодия, а этюды Клементи, тоже с необыкновенной силой, отчетливостью и быстротой. Отворившая горничная с подвязанным глазом сказала, что капитан дома, и провела Нехлюдова в маленькую гостиную с диваном, столом и подожженным с одной стороны розовым бумажным колпаком большой лампы, стоявшей на шерстяной вязаной салфеточке. Вышел главный смотритель с измученным, грустным лицом. - Прошу покорно, что угодно? - сказал он, застегивая среднюю пуговицу своего мундира. - Я вот был у вице-губернатора, и вот разрешение, - сказал Нехлюдов, подавая бумагу. - Я желал бы видеть Маслову. - Маркову? - переспросил смотритель, не расслышав из-за музыки. - Маслову. - Ну, да! Ну, да! Смотритель встал и подошел к двери, из которой слышались рулады Клементи. - Маруся, хоть немножко подожди, - сказал он голосом, по которому видно было, что эта музыка составляла крест его жизни, - ничего не слышно. Фортепьяно замолкло, послышались недовольные шаги, и кто-то заглянул в дверь. Смотритель, как бы чувствуя облегчение от этого перерыва музыки, закурил толстую папиросу слабого табаку и предложил Нехлюдову. Нехлюдов отказался. - Так вот я бы желал видеть Маслову. - Маслову нынче неудобно видеть, - сказал смотритель. - Отчего? - Да так, вы сами виноваты, - слегка улыбаясь, сказал смотритель. - Князь, не давайте вы ей прямо денег. Если желаете, давайте мне. Все будет принадлежать ей. А то вчера вы ей, верно, дали денег, она достала вина - никак не искоренишь этого зла - и сегодня напилась совсем, так что даже буйная стала. - Да неужели? - Как же, даже должен был меры строгости употребить - перевел в другую камеру. Так она женщина смирная, но денег вы, пожалуйста, не давайте. Это такой народ... Нехлюдов живо вспомнил вчерашнее, и ему стало опять страшно. - А Богодуховскую, политическую, можно видеть? - спросил Нехлюдов, помолчав. - Что ж, это можно, - сказал смотритель. - Ну, ты чего, - обратился он к девочке пяти или шести лет, пришедшей в комнату и, поворотив голову так, чтобы не спускать глаз с Нехлюдова, направлявшейся к отцу. - Вот и упадешь, - сказал смотритель, улыбаясь на то, как девочка, не глядя перед собой, зацепилась за коврик и подбежала к отцу. - Так если можно, я бы пошел. - Пожалуй, можно, - сказал смотритель, обняв девочку, все смотревшую на Нехлюдова, встал и, нежно отстранив девочку, вышел в переднюю. Еще смотритель не успел надеть подаваемое ему подвязанной девушкой пальто и выйти в дверь, как опять зажурчали отчетливые рулады Клементи. - В консерватории была, да там непорядки. А большое дарование, - сказал смотритель, спускаясь с лестницы. - Хочет выступать в концертах. Смотритель с Нехлюдовым подошли к острогу. Калитка мгновенно отворилась при приближении смотрителя. Надзиратели, взяв под козырек, провожали его глазами. Четыре человека, с бритыми полуголовами и неся кадки с чем-то, встретились им в прихожей и все сжались, увидав смотрителя. Один особенно пригнулся и мрачно насупился, блестя черными глазами. - Разумеется, талант надо совершенствовать, нельзя зарывать, но в маленькой квартире, знаете, тяжело бывает, - продолжал смотритель разговор, не обращая на этих арестантов никакого внимания, и, усталыми шагами волоча ноги, прошел, сопутствуемый Нехлюдовым, в сборную. - Вам кого видеть желательно? - спросил смотритель. - Богодуховскую. - Это из башни. Вам подождать придется, - обратился он к Нехлюдову. - А нельзя ли мне покамест увидать арестантов Меньшовых - мать с сыном, обвиняемые за поджог. - А это из двадцать первой камеры. Что ж, можно их вызвать. - А нельзя ли мне повидать Меньшова в его камере? - Да вам покойнее в сборной, - Нет, мне интересно. - Вот нашли интересное. В это время из боковой двери вышел щеголеватый офицер помощник. - Вот сведите князя в камеру к Меньшову. Камера двадцать первая, - сказал смотритель помощнику, - а потом в контору. А я вызову. Как ее звать? - Вера Богодуховская, - сказал Нехлюдов. Помощник смотрителя был белокурый молодой с нафабренными усами офицер, распространяющий вокруг себя запах цветочного одеколона. - Пожалуйте, - обратился он к Нехлюдову с приятной улыбкой. - Интересуетесь нашим заведением? - Да, и интересуюсь этим человеком, который, как мне говорили, совершенно невинно попал сюда. Помощник пожал плечами. - Да, это бывает, - спокойно сказал он, учтиво вперед себя пропуская гостя в широкий вонючий коридор. - Бывает, и врут они. Пожалуйте. Двери камер были отперты, и несколько арестантов было в коридоре. Чуть заметно кивая надзирателям и косясь на арестантов, которые или, прижимаясь к стенам, проходили в свои камеры, или, вытянув руки по швам и по-солдатски провожая глазами начальство, останавливались у дверей, помощник провел Нехлюдова через один коридор, подвел его к другому коридору налево, запертому железной дверью. Коридор этот был уже, темнее и еще вонючее первого. В коридор с обеих сторон выходили двери, запертые замками. В дверях были дырочки, так называемые глазки, в полвершка в диаметре. В коридоре никого не было, кроме старичка надзирателя с грустным сморщенным лицом. - В которой Меньшов? - спросил помощник надзирателя. - Восьмая налево. ![]() |