Одно из самых обычных и распространенных суеверий то, что каждый человек имеет одни свои определенные свойства, что бывает человек добрый, злой, умный, глупый, энергичный, апатичный и т. д. Люди не бывают такими. Мы можем сказать про человека, что он чаще бывает добр, чем зол, чаще умен, чем глуп, чаще энергичен, чем апатичен, и наоборот; но будет неправда, если мы скажем про одного человека, что он добрый или умный, а про другого, что он злой или глупый. А мы всегда так делим людей. И это неверно. Люди, как реки: вода во всех одинакая и везде одна и та же, но каждая река бывает то узкая, то быстрая, то широкая, то тихая, то чистая, то холодная, то мутная, то теплая. Так и люди. Каждый человек носит в себе зачатки всех свойств людских и иногда проявляет одни, иногда другие и бывает часто совсем непохож на себя, оставаясь все между тем одним и самим собою. У некоторых людей эти перемены бывают особенно резки. И к таким людям принадлежал Нехлюдов. Перемены эти происходили в нем и от физических и от духовных причин. И такая перемена произошла в нем теперь. То чувство торжественности и радости обновления, которое он испытывал после суда и после первого свидания с Катюшей, прошло совершенно и заменилось после последнего свидания страхом, даже отвращением к ней. Он решил, что не оставит ее, не изменит своего решения жениться на ней, если только она захочет этого; но это было ему тяжело и мучительно. На другой день своего посещения Масленникова он опять поехал в острог, чтобы увидать ее. Смотритель разрешил свидание, но не в конторе и не в адвокатской, а в женской посетительской. Несмотря на свое добродушие, смотритель был сдержаннее, чем прежде, с Нехлюдовым; очевидно, разговоры с Масленниковым имели последствием предписание большей осторожности с этим посетителем. - Видеться можно, - сказал он, - только, пожалуйста, насчет денег, как я просил вас... А что насчет перевода ее в больницу, как писал его превосходительство, так это можно, и врач согласен. Только она сама не хочет, говорит: "Очень мне нужно за паршивцами горшки выносить..." Ведь это, князь, такой народ, - прибавил он. Нехлюдов ничего не отвечал и попросил допустить его к свиданию. Смотритель послал надзирателя, и Нехлюдов вошел за ним в пустую женскую посетительскую. Маслова уже была там и вышла из-за решетки тихая и робкая. Она близко подошла к Нехлюдову и, глядя мимо него, тихо сказала: - Простите меня, Дмитрий Иванович, я нехорошо говорила третьего дня. - Не мне прощать вас... - начал было Нехлюдов. - Но только все-таки вы оставьте меня, - прибавила она, и в страшно скосившихся глазах, которыми она взглянула на него, Нехлюдов прочел опять напряженное и злое выражение. - Зачем же мне оставить вас? - Да уж так. - Отчего так? Она посмотрела на него опять тем же, как ему показалось, злым взглядом. - Ну, так вот что, - сказала она. - Вы меня оставьте, это я вам верно говорю. Не могу я. Вы это совсем оставьте, - сказала она дрожащими губами и замолчала. - Это верно. Лучше повешусь. Нехлюдов чувствовал, что в этом отказе ее была ненависть к нему, непрощенная обида, но было что-то и другое - хорошее и важное. Это в совершенно спокойном состоянии подтверждение своего прежнего отказа сразу уничтожило в душе Нехлюдова все его сомнения и вернуло его к прежнему серьезному, торжественному и умиленному состоянию. - Катюша, как я сказал, так и говорю, - произнес он особенно серьезно. - Я прошу тебя выйти за меня замуж. Если же ты не хочешь, и пока не хочешь, я, гак же как и прежде, буду там, где ты будешь, и поеду туда, куда тебя повезут. - Это ваше дело, я больше говорить не буду, - сказала она, и опять губы ее задрожали. Он тоже молчал, чувствуя себя не в силах говорить. - Я теперь еду в деревню, а потом поеду в Петербург, - сказал он, наконец оправившись. - Буду хлопотать по вашему, по нашему делу, и, бог даст, отменят приговор. - И не отменят - все равно. Я не за это, так за другое того стою... - сказала она, и он видел, какое большое усилие она сделала, чтобы удержать слезы. - Ну что же, видели Меньшова? - спросила она вдруг, чтобы скрыть свое волнение. - Правда ведь, что они не виноваты? - Да, я думаю. - Такая чудесная старушка, - сказала она. Он рассказал ей все, что узнал от Меньшова, и спросил, не нужно ли ей чего; она ответила, что ничего не нужно. Они опять помолчали. - Ну, а насчет больницы, - вдруг сказала она, взглянув на него своим косым взглядом, - если вы хотите, я пойду и вина тоже не буду пить... Нехлюдов молча посмотрел ей в глаза. Глаза ее улыбались. - Это очень хорошо, - только мог сказать он и простился с нею. "Да, да, она совсем другой человек", - думал Нехлюдов, испытывая после прежних сомнений совершенно новое, никогда не испытанное им чувство уверенности в непобедимости любви. Вернувшись после этого свидания в свою вонючую камеру, Маслова сняла халат и села на свое место нар, опустив руки на колена. В камере были только: чахоточная владимирская с грудным ребенком, старушка Меньшова и сторожиха с двумя детьми. Дьячкову дочь вчера признали душевнобольной и отправили в больницу. Остальные же все женщины стирали. Старушка лежала на нарах и спала; дети были в коридоре, дверь в который была отворена. Владимирская с ребенком на руках и сторожиха с чулком, который она не переставала вязать быстрыми пальцами, подошли к Масловой. - Ну, что, повидались? - спросили они. Маслова, не отвечая, сидела на высоких нарах, болтая не достающими до полу ногами. - Чего рюмишь? - сказала сторожиха. - Пуще всего не впадай духом. Эх, Катюха! Ну! - сказала она, быстро шевеля пальцами. Маслова не отвечала. - А наши стирать пошли. Сказывали, нынче подаяние большое. Наносили много, говорят, - сказала владимирская. - Финашка! - закричала сторожиха в дверь. - Куда, постреленок, забежал. И она вынула одну спицу и, воткнув ее в клубок и чулок, вышла в коридор. В это время послышался шум шагов и женский говор в коридоре, и обитательницы камеры в котах на босу ногу вошли в нее, каждая неся по калачу, а некоторые и по два. Федосья тотчас же подошла к Масловой. - Что ж, али что не ладно? - спросила Федосья, своими ясными голубыми глазами любовно глядя на Маслову. - А вот нам к чаю, - и она стала укладывать калачи на полочку. - Что ж, или раздумал жениться? - сказала Кораблева. - Нет, не раздумал, да я не хочу, - сказала Маслова. - Так и сказала. - Вот и дура! - сказала своим басом Кораблева. - Что ж, коли не жить вместе, на кой ляд жениться? - сказала Федосья. - Да ведь вот твой муж идет же с тобой, - сказала сторожиха. - Что ж, мы с ним в законе, - сказала Федосья. - А ему зачем закон принимать, коли не жить? - Во дура! Зачем? Да женись он, так он озолотит ее. - Он сказал: "Куда бы тебя ни послали, я за тобой поеду", - сказала Маслова. - Поедет - поедет, не поедет - не поедет. Я просить не стану. Теперь он в Петербург едет хлопотать. У него там все министры родные, - продолжала она, - только все-таки не нуждаюсь я им. - Известное дело! - вдруг согласилась Кораблева, разбирая свой мешок и, очевидно, думая о другом. - Что же, винца выпьем? - Я не стану, - отвечала Маслова. - Пейте сами. Конец первой части ![]() |