Надзиратель, приведший Маслову, присел на подоконник поодаль от стола. Для Нехлюдова наступила решительная минута. Он не переставая упрекал себя за то, что в то первое свидание не сказал ей главного - того, что он намерен жениться на ней, и теперь твердо решился сказать ей это. Она сидела по одну сторону стола, Нехлюдов сел против нее по другую. В комнате было светло, и Нехлюдов в первый раз ясно на близком расстоянии увидал ее лицо, - морщинки около глаз и губ и подпухлость глаз. И ему стало еще более, чем прежде, жалко ее. Облокотившись на стол так, чтобы не быть слышанным надзирателем, человеком еврейского типа, с седеющими бакенбардами, сидевшим у окна, а одною ею, он сказал: - Если прошение это не выйдет, то подадим на высочайшее имя. Сделаем все, что можно. - Вот кабы прежде адвокат бы хороший... - перебила она его. - А то этот мой защитник дурачок совсем был. Все мне комплименты говорил, - сказала она и засмеялась. - Кабы тогда знали, что я вам знакома, другое б было. А то что? Думают все - воровка. "Какая она странная нынче", - подумал Нехлюдов и только что хотел сказать свое, как она опять заговорила. - А я вот что. Есть у нас одна старушка, так все, знаете, удивляются даже. Такая старушка чудесная, а вот ни за что сидит, и она и сын; и все знают, что они не виноваты, а их обвинили, что подожгли, и сидят. Она, знаете, услыхала, что я с вами знакома, - сказала Маслова, вертя головой и взглядывая на него, - и говорит: "Скажи ему, пусть, говорит, сына вызовут, он им все расскажет". Меньшовы их фамилия. Что ж, сделаете? Такая, знаете, старушка чудесная; видно сейчас, что понапрасну. Вы, голубчик, похлопочите, - сказала она, взглядывая на него, опуская глаза и улыбаясь. - Хорошо, я сделаю, узнаю, - сказал Нехлюдов, все более и более удивляясь ее развязности. - Но мне о своем деле хотелось поговорить с вами. Вы помните, что я вам говорил тот раз? - сказал он. - Вы много говорили. Что говорили тот раз? - сказала она, не переставая улыбаться и поворачивая голову то в ту, то в другую сторону. - Я говорил, что пришел просить вас простить меня, - сказал он. - Ну, что, все простить, простить, ни к чему это... вы лучше... - Что я хочу загладить свою вину, - продолжал Нехлюдов, - и загладить не словами, а делом. Я решил жениться на вас. Лицо ее вдруг выразило испуг. Косые глаза ее, остановившись, смотрели и не смотрели на него. - Это еще зачем понадобилось? - проговорила она, злобно хмурясь. - Я чувствую, что я перед богом должен сделать это. - Какого еще бога там нашли? Все вы не то говорите. Бога? Какого бога? Вот вы бы тогда помнили бога, - сказала она и, раскрыв рот, остановилась. Нехлюдов только теперь почувствовал сильный запах вина из ее рта и понял причину ее возбуждения. - Успокойтесь, - сказал он. - Нечего мне успокаиваться. Ты думаешь, я пьяна? Я и пьяна, да помню, что говорю, - вдруг быстро заговорила она и вся багрово покраснела, - я каторжная, б...., а вы барин, князь, и нечего тебе со мной мараться. Ступай к своим княжнам, а моя цена - красненькая. - Как бы жестоко ты ни говорила, ты не можешь сказать того, что я чувствую, - весь дрожа, тихо сказал Нехлюдов, - не можешь себе представить, до какой степени я чувствую свою вину перед тобою!.. - Чувствую вину... - злобно передразнила она. - Тогда не чувствовал, а сунул сто рублей. Вот - твоя цена... - Знаю, знаю, но что же теперь делать? - сказал Нехлюдов. - Теперь я решил, что не оставлю тебя, - повторил он, - и что сказал, то сделаю. - А я говорю, не сделаешь! - проговорила она и громко засмеялась. - Катюша! - начал он, дотрагиваясь до ее руки. - Уйди от меня. Я каторжная, а ты князь, и нечего тебе тут быть, - вскрикнула она, вся преображенная гневом, вырывая у него руку. - Ты мной хочешь спастись, - продолжала она, торопясь высказать все, что поднялось в ее душе. - Ты мной в этой жизни услаждался, мной же хочешь и на том свете спастись! Противен ты мне, и очки твои, и жирная, поганая вся рожа твоя. Уйди, уйди ты! - закричала она, энергическим движением вскочив на ноги. Надзиратель подошел к ним. - Ты что скандалишь! Разве так можно... - Оставьте, пожалуйста, - сказал Нехлюдов. - Чтоб не забывалась, - сказал надзиратель. - Нет, подождите, пожалуйста, - сказал Нехлюдов. Надзиратель отошел опять к окну. Маслова опять села, опустив глаза и крепко сжав свои скрещенные пальцами маленькие руки. Нехлюдов стоял над ней, не зная, что делать. - Ты не веришь мне, - сказал он. - Что вы жениться хотите - не будет этого никогда. Повешусь скорее! Вот вам. - Я все-таки буду служить тебе. - Ну, это ваше дело. Только мне от вас ничего не нужно. Это я верно вам говорю, - сказала она. - И зачем я не умерла тогда? - прибавила она и заплакала жалобным плачем. Нехлюдов не мог говорить: ее слезы сообщились ему. Она подняла глаза, взглянула на него, как будто удивилась, и стала утирать косынкой текущие по щекам слезы. Надзиратель теперь опять подошел и напомнил, что время расходиться. Маслова встала. - Вы теперь возбуждены. Если можно будет, я завтра приеду. А вы подумайте, - сказал Нехлюдов. Она ничего не ответила и, не глядя на него, вышла за надзирателем. - Ну, девка, заживешь теперь, - говорила Кораблева Масловой, когда она вернулась в камеру. - Видно, здорово в тебя втреснувши; не зевай, пока он ездит. Он выручит. Богатым людям все можно. - Это как есть, - певучим голосом говорила сторожиха. - Бедному жениться и ночь коротка, богатому только задумал, загадал, - все тебе, как пожелал, так и сбудется. У нас такой, касатка, почтенный, так что сделал... - Что ж, о моем-то деле говорила? - спросила старуха. Но Маслова не отвечала своим товаркам, а легла на нары и с уставленными в угол косыми глазами лежала так до вечера. В ней шла мучительная работа. То, что ей сказал Нехлюдов, вызывало ее в тот мир, в котором она страдала и из которого ушла, не поняв и возненавидев его. Она теперь потеряла то забвение, в котором жила, а жить с ясной памятью о том, что было, было слишком мучительно. Вечером она опять купила вина и напилась вместе с своими товарками, ![]() |