Пройдя сени и до тошноты вонючий коридор, в котором, к удивлению своему, они застали двух прямо на пол мочащихся арестантов, смотритель, англичанин и Нехлюдов, провожаемые надзирателями, вошли в первую камеру каторжных. В камере, с нарами в середине, все арестанты уже лежали. Их было человек семьдесят. Они лежали голова с головой и бок с боком. При входе посетителей все, гремя цепями, вскочили и стали у нар, блестя своими свежебритыми полуголовами. Остались лежать двое. Один был молодой человек, красный, очевидно, в жару, другой - старик, не переставая охавший. Англичанин спросил, давно ли заболел молодой арестант. Смотритель сказал, что с утра, старик же уже давно хворал животом, но поместить его было некуда, так как лазарет давно переполнен. Англичанин неодобрительно покачал головой и сказал, что он желал бы сказать этим людям несколько слов, И попросил Нехлюдова перевести то, что будет говорить. Оказалось, что англичанин, кроме одной цели своего путешествия - описания ссылки и мест заключения в Сибири, имел еще другую цель - проповедование спасения верою и искуплением. - Скажите им, что Христос жалел их и любил, - сказал он, - и умер за них. Если они будут верить в это, они спасутся. - Пока он говорил, все арестанты молча стояли перед нарами, вытянув руки по швам. - В этой книге, скажите им, - закончил он, - все это сказано. Есть умеющие читать? Оказалось, что грамотных было больше двадцати человек. Англичанин вынул из ручного мешка несколько переплетенных Новых заветов, и мускулистые руки с крепкими черными ногтями из-за посконных рукавов потянулись к нему, отталкивая друг друга. Он роздал в этой камере два Евангелия и пошел в следующую. В следующей камере было то же самое. Такая же была духота, вонь; точно так же впереди, между окнами, висел образ, а налево от двери стояла парашка, и так же все тесно лежали бок с боком, и так же все вскочили и вытянулись, и точно так же не встало три человека. Два поднялись и сели, а один продолжал лежать и даже не посмотрел на вошедших; это были больные. Англичанин точно так же сказал ту же речь и так же дал два Евангелия. В третьей камере слышались крики и возня. Смотритель застучал и закричал: "Смирно!" Когда дверь отворили, опять все вытянулись у нар, кроме нескольких больных и двоих дерущихся, которые с изуродованными злобой лицами вцепились друг в друга, один за волосы, другой за бороду. Они только тогда пустили друг друга, когда надзиратель подбежал к ним. У одного был в кровь разбит нос, и текли сопли, слюни и кровь, которые он утирал рукавом кафтана; другой обирал вырванные из бороды волосы. - Староста! - строго крикнул смотритель. Выступил красивый, сильный человек. - Никак-с невозможно унять, ваше высокоблагородие, - сказал староста, весело улыбаясь глазами. - Вот я уйму, - сказал, хмурясь, смотритель. - What did they fight for? {За что они дрались? (англ., перевод Л. Н. Толстого.)} - спросил англичанин. Нехлюдов спросил у старосты, за что была драка. - За подвертку, вклепался в чужие, - сказал староста, продолжая улыбаться. - Этот толкнул, тот сдачи дал. Нехлюдов сказал англичанину. - Я бы желал сказать им несколько слов, - сказал англичанин, обращаясь к смотрителю. Нехлюдов перевел. Смотритель сказал: "Можете". Тогда англичанин достал свое Евангелие в кожаном переплете. - Пожалуйста, переведите это, - сказал он Неклюдову. - Вы поссорились и подрались, а Христос, который умер за нас, дал нам другое средство разрешать наши ссоры. Спросите у них, знают ли они, как по закону Христа надо поступить с человеком, который обижает нас. Нехлюдов перевел слова и вопрос англичанина. - Начальству пожалиться, оно разберет? - вопросительно сказал один, косясь на величественного смотрителя. - Вздуть его, вот он и не будет обижать, - сказал другой. Послышалось несколько одобрительных смешков. Нехлюдов перевел англичанину их ответы. - Скажите им, что по закону Христа надо сделать прямо обратное: если тебя ударили по одной щеке, подставь другую, - сказал англичанин, жестом как будто подставляя свою щеку. Нехлюдов перевел. - Он бы сам попробовал, - сказал чей-то голос, - А как он по другой залепит, какую же еще подставлять? - сказал один из лежавших больных. - Этак он тебя всего измочалит. - Ну-ка, попробуй, - сказал кто-то сзади и весело засмеялся. Общий неудержимый хохот охватил всю камеру; даже избитый захохотал сквозь свою кровь и сопли. Смеялись и больные. Англичанин не смутился и просил передать им, что то, что кажется невозможным, делается возможным и легким для верующих. - А спросите, пьют ли они? - Так точно, - послышался один голос и вместе с тем опять фырканье и хохот. В этой камере больных было четверо. На вопрос англичанина, почему больных не соединяют в одну камеру, смотритель отвечал, что они сами не желают. Больные же эти не заразные, и фельдшер наблюдает за ними и оказывает пособие. - Вторую неделю глаз не казал, - сказал голос. Смотритель не отвечал и повел в следующую камеру. Опять отперли двери, и опять все встали и затихли, и опять англичанин раздавал Евангелия; то же было и в пятой, и в шестой, и направо, и налево, и по обе стороны. От каторжных перешли к пересыльным, от пересыльных к общественникам и к добровольно следующим. Везде было то же самое: везде те же холодные, голодные, праздные, зараженные болезнями, опозоренные, запертые люди показывались, как дикие звери. Англичанин, раздав положенное число Евангелий, уже больше не раздавал и даже не говорил речей. Тяжелое зрелище и, главное, удушливый воздух, очевидно, подавили и его энергию, и он шел по камерам, только приговаривая "All right" {прекрасно (англ.)} на донесения смотрителя, какие были арестанты в каждой камере. Нехлюдов шел, как во сне, не имея силы отказаться и уйти, испытывая все ту же усталость и безнадежность. ![]() |