"Тогда было страшное время, Николенька, - продолжал Карл Иваныч, - тогда был Наполеон. Он хотел завоевать Германию, и мы защищали свое отечество до последней капли крови! und wir verteidigten unser Vaterland bis auf den letzten Tropfen Blut!

Я был под Ульм, я был под Аустерлиц! я был под Ваграм! ich war bei Wagram!"

- Неужели вы тоже воевали? - спросил я, с удивлением глядя на него. - Неужели вы тоже убивали людей?

Карл Иваныч тотчас же успокоил меня на этот счет.

"Один раз французский Grenadier*) отстал от своих и упал на дороге. Я прибежал с ружьем и хотел проколоть его, aber der Franzose warf sein Gewehr und rief pardon**), и я пустил его!

----------------

*) гренадер (нем.).

**) но француз бросил свое ружье и запросил пощады (нем.).

Под Ваграм Наполеон загнал нас на остров и окружил так, что никуда не было спасенья. Трое суток у нас не было провианта, и мы стояли в воде по коленки. Злодей Наполеон не брал и не пускал нас! und der Bosewicht Napoleon wollte uns nicht gefangen nehmen und auch nicht freilassen!

На четвертые сутки нас, слава богу, взяли в плен и отвели в крепость. На мне был синий панталон, мундир из хорошего сукна, пятнадцать талеров денег и серебряные часы - подарок моего папеньки. Французский Soldat все взял у меня. На мое счастье, у меня было три червонца, которые маменька зашила мне под фуфайку. Их никто не нашел!

В крепости я не хотел долго оставаться и решился бежать. Один раз, в большой праздник, я сказал сержанту, который смотрел за нами: "Господин сержант, нынче большой праздник, я хочу вспомнить его. Принесите, пожалуйста, две бутылочки мадер, и мы вместе выпьем ее". И сержант сказал: "Хорошо". Когда сержант принес мадер и мы выпили по рюмочке, я взял его за руку и сказал: "Господин сержант, может быть, у вас есть отец и мать?.." Он сказал: "Есть, господин Мауер..." - "Мой отец и мать, - я сказал, - восемь лет не видали меня и не знают, жив ли я или кости мои давно лежат в сырой земле. О господин сержант! у меня есть два червонца, которые были под моей фуфайкой, возьмите их и пустите меня. Будьте моим благодетелем, и моя маменька всю жизнь будет молить за вас всемогущего бога".

Сержант выпил рюмочку мадеры и сказал: "Господин Мауер, я очень люблю и жалею вас, но вы пленный, а я Soldat!" Я пожал его за руку и сказал: "Господин сержант!" Ich drukte ihm die Hand und sagte: "Herr Sergeant!"

И сержант сказал: "Вы бедный человек, и я не возьму ваши деньги, но помогу вам. Когда я пойду спать, купите ведро водки солдатам, и они будут спать. Я не буду смотреть на вас".

Он был добрый человек. Я купил ведро водки, и когда Soldat были пьяны, я надел сапоги, старый шинель и потихонько вышел за дверь. Я пошел на вал и хотел прыгнуть, но там была вода, и я не хотел спортить последнее платье: я пошел в ворота.

Часовой ходил с ружьем auf und ab*) и смотрел на меня. "Qui vive?" - sagte er auf einmal**), и я молчал. "Qui vive?" - sagte er zum weiten Mal***), и я молчал, "Qui vive?" - sagte er zum dritten Mal****), и я бегал. Я пригнул в вода, влезал на другой сторона и пустил. Ich sprang in's Wasser, kletterte auf die andere Seite und machte mich aus dem Staube.

---------------

*) взад и вперед {нем.).

**) "Кто идет?" (фр.) - спросил он вдруг (нем.).

***) "Кто идет?" (фр.) - спросил он во второй раз (нем.).

****) "Кто идет?" (фр.) - спросил он в третий раз (нем.).

Целую ночь я бежал по дороге, но когда рассвело, я боялся, чтобы меня не узнали, и спрятался в высокую рожь, там я стал на коленки, сложил руки, поблагодарил отца небесного за свое спасение и с покойным чувством заснул. Ich dankte dem allmachtigen Gott fur seine Barmherzigkeit und mit beruhigtem GefuhI schlief ich ein.

Я проснулся вечером и пошел дальше. Вдруг большая немецкая фура в две вороные лошади догнала меня. В фуре сидел хорошо одетый человек, курил трубочку и смотрел на меня. Я пошел потихоньку, чтобы фура обогнала меня, но я шел потихоньку, и фура ехала потихоньку, и человек смотрел на меня; я шел поскорее, и фура ехала поскорее, и человек смотрел на меня. Я сел на дороге; человек остановил своих лошадей и смотрел на меня. "Молодой человек, - он сказал, - куда вы идете так поздно?" Я сказал: "Я иду в Франкфурт". - "Садитесь в мою фуру, место есть, и я довезу вас... Отчего у вас ничего нет с собой, борода ваша не брита и платье ваше в грязи?" - сказал он мне, когда я сел с ним. "Я бедный человек, - я сказал, - хочу наняться где-нибудь на фабрик; а платье мое в грязи оттого, что я упал на дороге". - "Вы говорите неправду, молодой человек, - сказал он, - по дороге теперь сухо".

И я молчал.

- Скажите мне всю правду, - сказал мне добрый человек, - кто вы и откуда идете? лицо ваше мне понравилось, и ежели вы честный человек, я помогу вам.

И я все сказал ему. Он сказал: "Хорошо, молодой человек, поедемте на мою канатную фабрик. Я дам вам работу, платье, деньги, и вы будете жить у меня".

И я сказал: "Хорошо".

Мы приехали на канатную фабрику, и добрый человек сказал своей жене: "Вот молодой человек, который сражался за свое отечество и бежал из плена; у него нет ни дома, ни платья, ни хлеба. Он будет жить у меня. Дайте ему чистое белье и покормите его".

Я полтора года жил на канатной фабрике, и мой хозяин так полюбил меня, что не хотел пустить. И мне было хорошо. Я был тогда красивый мужчина, я был молодой, высокий рост, голубые глаза, римский нос... и Madame L... (я не могу сказать ее имени), жена моего хозяина, была молоденькая, хорошенькая дама. И она полюбила меня.

Когда она видела меня, она сказала: "Господин Мауер, как вас зовет ваша маменька?" Я сказал: "Karlchen" *).

-------------

*) Карлуша (нем).

И она сказала: "Karlchen! сядьте подле меня".

Я сел подле ней, и она сказала: "Karlchen! поцелуйте меня".

Я его поцеловал, и он сказал: "Karlchen! я так люблю вас, что не могу больше терпеть", - и он весь задрожал".

Тут Карл Иваныч сделал продолжительную паузу и, закатив свои добрые голубые глаза, слегка покачивая головой, принялся улыбаться так, как улыбаются люди под влиянием приятных воспоминаний.

"Да, - начал он опять, поправляясь в кресле и запахивая свой халат, - много я испытал и хорошего и дурного в своей жизни; но вот мой свидетель, - сказал он, указывая на шитый по канве образок спасителя, висевший над его кроватью, - никто не может сказать, чтоб Карл Иваныч был нечестный человек! Я не хотел черной неблагодарностью платить за добро, которое мне сделал господин L..., и решился бежать от него. Вечерком, когда все шли спать, я написал письмо своему хозяину и положил его на столе в своей комнате, взял свое платье, три талер денег и потихоньку вышел на улицу. Никто не видал меня, и я пошел по дороге".