Глумова, Мамаева, Мамаев. Мамаев. А, здравствуйте! Глумова. Я уж не знаю, кому на вас жаловаться, Нил Федосеич! Мамаев. А что такое? Глумова. Сына у меня совсем отбили. Он меня совсем любить перестал, только вами и грезит. Все про ваш ум да про ваши разговоры; только ахает да удивляется. Мамаев. Хороший мальчик, хороший. Глумова. Он ребенком был у нас очень удивителен. Мамаева. Да он и теперь почти дитя. Глумова. Тихий, такой тихий был, что удивление. Уж никогда, бывало, не забудет у отца или у матери ручку поцеловать; у всех бабушек, у всех тетушек расцелует ручки. Даже, бывало, запрещаешь ему; подумают, что нарочно научили; так потихоньку, чтоб никто не видал, подойдет и поцелует. А то один раз, было ему пять лет, вот удивилто он нас всех! Приходит поутру и говорят: "Какой я видел сон! Слетаются ко мне, к кроватке, ангелы и говорят: люби папашу и мамашу и во всем слушайся! А когда вырастешь большой, люби своих начальников. Я им сказал: ангелы я буду всех слушаться..." Удивил он нас, уж так обрадовал, что и сказать нельзя. И так мне этот сон памятен, так памятен... Мамаев. Ну, прощайте, я еду, у меня делато побольше вашего. Я вашим сыном доволен. Вы ему так и скажите, что я им доволен. (Надевая шляпу.) Да, вот было забыл. Я знаю, что вы живете небогато и жить не умеете; так зайдите ко мне какнибудь утром, я вам дам... Глумова. Покорно благодарим. Мамаев. Не денег нет; а лучше денег. Я вам дам совет относительно вашего бюджета. (Уходит.) ![]() |