<!<wbparam bottomwblocate="bottom.htm" bottomwbheight="6" topwbxsl="head.xsl" topwbxml="<autor>Алексей Константинович Толстой</autor><caption>ПОКОЙ ВО ДВОРЦЕ</caption><label>Царь Борис</label>" topwbheight="66">!>
 

Царевич Федор, царевна Ксения и герцог Христиан

датский.

Ф е д о р

Вот уж который день, брат Христиан,

Мы сходимся с тех пор, как ты помолвлен

Со Ксенией, и каждый раз тебя,

Мне кажется, мы оба больше любим,

Могли б тебя мы слушать без конца,

Но ты досель о родине нам только

Рассказывал своей...

К с е н и я

Да, королевич,

Пора, чтоб ты нам о себе поведал.

Уже давно спросить тебя хочу я:

Как вырос ты? И как доселе жил?

И как во Фландрии сражался?

Ф е д о р

Все,

Все расскажи нам, Христиан. Мы стали

Теперь с тобой родные; вместе нам

Пришлося жить, так надо знать друг друга!

К с е н и я

Начни сначала. Детство нам свое

Сперва скажи!

Х р и с т и а н

Несложная то повесть,

Царевна, будет: мой отец, король,

Со мной простясь, услал меня ребенком

Из города в норвежский дальний замок

И указал там жить - зачем? - не знаю.

Мрачны картины первых лет моих:

Среди туманов северной природы,

Под шум валов и сосен вековых

Прошли мои младенческие годы.

Мне помнятся раскаты непогоды,

Громады гор, что к небу вознеслись,

С гранитных скал струящиеся воды

И крутизна, где замок наш повис.

Ребенком там, в мечтанье одиноком,

Прибою моря часто я внимал

Или следил за ним веселым оком,

Когда в грозу катил за валом вал

И, разбиваясь о крутые стены,

Отпрядывал потоком белой пены.

И с ранних пор сказанья старины,

Морских бойцов походы и сраженья

Отважные мне навевали сны,

И вдаль меня манили приключенья.

В один покой случайно я проник;

Висели латы там под слоем пыли,

А на столе лежало много книг -

Норвежские то летописи были.

Я стал читать - и ими, как огнем,

Охвачен был сильнее с каждым днем,

И ярче все являлись мне виденья:

Богатыри, и схватки, и сраженья.

Так время шло. Четырнадцати лет

Я призван был в столицу. Новый свет

Открылся мне. Я с радостию детской

Предался жизни суетной и светской -

Но ненадолго. Праздности моей

Стыдиться стал я скоро. Прежних дней

Воскресли сны и прежние виденья:

Все те же сечи, схватки и сраженья.

И думал я: настанет ли тот день,

Когда мечта, которую с любовью

Я все ловлю, как веющую тень,

Оденется и плотию и кровью?

И он настал. Вскипел великий бой,

Священный бой за веру и свободу:

Испании владыка встал войной,

Грозя цепями вольному народу.

Во Фландрию тогда Европы всей

Стекалися единоверных рати -

И из тюрьмы я вырвался моей

На выручку преследуемых братий.

Ф е д о р

Да, Христиан, мы слышали про то,

Как ты с испанцем бился под Остендом.

Счастлив же ты! Тебе уж двадцать лет!

Ты мог уже свои изведать силы,

Ты сам себя на деле испытал -

А я!

Х р и с т и а н

Тебе, царевич, суждена

Блистательнее доля. Ты стоишь

Близ своего отца, чтоб у него

Державою учиться управлять,

Как те князья, которые отвсюду

Съезжалися в испанский стан, учиться

У Спинолы, у пармского вождя,

Как управлять осадою.

Ф е д о р

Ты прав;

Отца пример перед собою видеть -

То счастье для меня, и лучшей доли

Я б не желал, как только научиться

Ему в великом деле помогать.

Но не легко дается та наука,

А праздным быть несносно. Ты ж успел

Узнать войну, ты отражал осаду,

Ты слышал пушек гром, пищалей треск,

Вокруг тебя летали ядра...

Х р и с т и а н

Да,

И я узнал, что мужество и сила

Должны теперь искусству уступать;

Что не они уже решают битвы,

Как в славные былые времена,

И грустно мне то стало. Но меня

Поддерживала мысль, что я служу

Святому делу.

К с е н и я

И за это мне

Ты, королевич...

Ф е д о р

Сразу полюбился?

Так, Ксенья?

К с е н и я

Так. Но я бы знать хотела,

Его спросить хотела б я: как он

Чужую мог заочно полюбить?

Х р и с т и а н

Легко мне дать ответ тебе, царевна:

Ты не была чужая для меня!

Царя Бориса чтит весь мир. Далеко

О нем молва в Европе разнеслась;

Кому ж его вблизи случалось видеть,

Обвороженный возвращался тот

На родину; но прославлял он столь же

Величие правителя Русии,

Сколь совершенства дочери его.

Кто б ни был то, посланник, или пленный,

Или купец ганзейский,- ни один

Не забывал царевну Ксенью славить,

Ее красу и ум превозносить

И неземную, ангельскую кротость.

Рассказы те в мою запали душу;

А дальний твой, несхожий с нашим край,

Все, что молва о нем к нам приносила:

Разливы рек, безбережные степи,

Снега и льды, обычай, столь отличный

От нашего; державы христианской

Азийский блеск, с преданьями отцов

Нам общими,- все это, как нарочно,

Набросило волшебный некий свет

На образ твой. Ты мне предстала тою,

С кем связан я таинственной судьбою...

Тебя добыть не мыслил я тогда,

Но образ твой светил мне как звезда,

Приковывал мои невольно взоры -

И в шуме битв, в пылу кипящих сил,

Я, рыцаря заслуживая шпоры,

Тебе, царевна, мысленно служил!

Ф е д о р

Брат Христиан, как странно и как ново

Мне речь твоя звучит! Не думал я,

Чтоб можно было полюбить кого,

Не знаючи иль не видав. Но правда

Мне слышится в твоих словах, и вместе

В них будто что-то чуется родное;

И хорошо с тобой мне, Христиан,

Так хорошо, как будто после долгой

Разлуки я на родину вернулся.

И Ксенья вот задумалась, смотри!

К с е н и я

Задумалась я вправду. Новый мир

Ты, королевич, мне открыл. У нас

Не любят так. У нас отцы детей

Посватают, не спрашивая их,

И без любви друг к другу под венец

Они идут. Я, признаюсь, всегда

Дивилася тому.

Ф е д о р

Обычай этот

К нам от татар привился, а до них

Вольна была невеста жениха

Сама избрать.

Х р и с т и а н

Гаральд норвежский наш

Дочь Ярослава русского посватал.

Но не был он в ту пору знаменит

И получил отказ от Ярославны.

Тогда, в печали, бросился он в сечи,

В Сицилии рубился много лет

И в Африке, и наконец вернулся

В град Киев он, победами богат

И несказанной славою, и Эльса

Гаральда полюбила.

Ф е д о р

Да, в то время

Стекалось в Киев много женихов.

Другая Ярославна за Индрика

Французского пошла, а третья дочь -

За короля венгерского Андрея.

Всем трем отец дал волю выбирать.

Тогда у нас свободней, Христиан,

И лучше было. В те поры у немцов

Был мрак еще, а в Киеве считалось

Уж сорок школ. Татары все сгубили.

Х р и с т и а н

Отец твой то, царевич, воскресит,

Вознаградит потерянное время!

К с е н и я

Да, Христиан. Но, верь мне, ты не знаешь

Еще отца! Доселе видел ты

Его дела; но если б видеть мог ты

Его любовь к земле, его заботу,

Его печаль о том, чего свершить

Он не успел, его негодованье

На тех людей, которые б хотели

Опять идти по-старому,- и вместе

Терпенье к ним, и милость без конца -

Тогда бы ты узнал его!

Х р и с т и а н

Хотя бы

Его не знал я вовсе - и тогда

Он за любовь великую твою

Мне б дорог стал!

К с е н и я

Не потому его

Люблю я, Христиан, что он отец мне;

Нет, я за то люблю его, что он

Так мало мыслит о себе!

Ф е д о р

То правда;

Лишь об одной земле его забота:

Татарщину у нас он вывесть хочет,

В родное хочет нас вернуть русло.

Подумаешь: и сами ведь породой

Мы хвастаться не можем; от татар ведь

Начало мы ведем!

Х р и с т и а н

Но двести лет

Вы русские. Татарской крови мало

Осталось в вас.

Ф е д о р

Ни капли не осталось!

И вряд ли бы нашелся на Руси,

Кто б ненавидел более татар,

Чем мы с отцом.

Х р и с т и а н

Они навряд ли также

Царя Бориса любят с той поры,

Как он разбил, при Федоре, их силу!

Ф е д о р

Ведь вот теперь сидим мы здесь втроем

И говорим свободно, а в народе

Ведь думают, что Ксеньи и доселе

Ты не видал, что ты ее увидишь

Лишь под венцом! А вместе показаться

И думать вам нельзя, того обычай,

Вишь, не велит! Хотелось бы мне знать:

Когда она не пряталась, пока

Невестой не была, зачем теперь

Ей прятаться!

К с е н и я

Нельзя, сказал отец,

Все разом переделать; глубоко

Пустил у нас чужой обычай корни

И медленно выводится.

Ф е д о р

К прискорбью!

И матушка вот следует ему.

Ей нелюбо, что видеться дозволил

Вам двум отец. Она бы под замком

Тебя держать хотела!

К с е н и я

Не вини

Ты нашу мать за это, королевич.

Не всякому дано так ясно видеть,

Как батюшке.

Ф е д о р

Не то одно. Что грех

Уж нам таить! Еще за то косится

На Христиана наша мать, что он

Не нашей веры.

К с е н и я

(к Христиану)

Но ведь нашу веру,

Не правда ль, примешь ты?

Х р и с т и а н

Не торопи

Меня, царевна. В этом бог волен.

Учителей я ваших обещал

С благоговеньем выслушать, но только

По убежденью откажусь от веры

Моих отцов.

К с е н и я

Тогда спокойна я.

Не можешь, королевич, не принять

Ты нашей веры. Без греха могу я

Тебя любить.

Ф е д о р

А я уж и подавно!

Дадим же мы втроем обет друг другу

Любить друг друга, помогать друг другу,

Не мыслить врозь и вместе жить всегда!

Ты, Ксения, согласна?

К с е н и я

Всей душой!

Ф е д о р

Ты, Христиан?

Х р и с т и а н

И сердцем и душою!

Ф е д о р

Но в тайне пусть союз наш остается!

Тем крепче будет он. Подумай только,

Чего не сможем сделать мы втроем!

Ты нас учи всему, чем превосходна

Твоя земля, а мы со Ксеньей будем

Тебя знакомить с Русью!

Х р и с т и а н

Дай мне бог

Ей вместе с вами послужить!

Ф е д о р

Втроем

Мы воскресим то время, о котором

В старинных книгах ты читал, когда

Так близки были наши деды. Боже!

Продли отцу его надолго дни,

Чтоб Русью стала снова Русь!

К с е н и я

Господь

Услышь тебя, Феодор!

С т о л ь н и к

(отворяя дверь)

Царь идет!

Б о р и с

(входя)

Я перервал ваш, дети, разговор.

Вы горячо о чем-то толковали.

Что, Христиан? Успел ты на Руси

Обжиться с нами?

Ф е д о р

Да, отец! Он русский!

И русский он обычай перенял:

Он на пути к Москве, себе в забаву,

Смирял неезженых коней!

Б о р и с

Нам Власьев

И Салтыков так донесли. Ты любишь

Искать везде опасность, Христиан,

То укрощать коней, то по волнам

Ладьею править в бурю?

Х р и с т и а н

Государь,

Я датчанин. Нам, как и русским, любо,

Когда не трубит бранная труба,

Изведывать уменье или силу

Над чем пришлось.

Б о р и с

Но Ксении моей

Твоя отвага даровая может

Не по сердцу прийтись.

Х р и с т и а н

Царевна Ксенья!

Скажи сама, по правде: жениха

Ты робкого могла ли б полюбить?

К с е н и я

Нет, королевич.

Б о р и с

Если бы у нас

Была война, тогда бы, Христиан,

Ты удаль мог свою нам показать!

Х р и с т и а н

О, помяни ж ты это слово, царь!

И если кто войну тебе объявит,

Дай русскую вести мне рать! Клянусь,

Я победить врагов твоих сумею

Иль умереть, отец мой, за тебя!

Ф е д о р

А мне, отец, дозволь идти с ним вместе!

Обоим нам дай кровью послужить

Родной земле!

Б о р и с

Любезен мне ваш пыл

И ваша доблесть, юноши, но Русь

Ограждена от войн теперь надолго.

Не чаем мы вторжения врагов;

Соседние наперерыв державы

Нам предлагают дружбу и союз;

Совместников на царство мы не знаем;

Незыблем наш и тверд стоит престол -

И мирными придется вам делами

Довольным быть.

С т о л ь н и к

(входит)

Великий государь,-

Боярин Годунов, Семен Никитич!

Б о р и с

Пускай войдет!

Ф е д о р

Пойдем, брат Христиан,

Пойдем, сестра. У батюшки дела!

Все трое уходят. Входит Семен Годунов.

Б о р и с

(смотрит на него с удивлением)

Что сталося с тобой? Чем так, Никитич,

Встревожен ты?

С е м е н Г о д у н о в

Великий государь,

Есть чем тревожиться! Возникнул слух:

Царевич жив!

Б о р и с

Жив кто?

С е м е н Г о д у н о в

Царевич Дмитрий!

Б о р и с

С ума ты, что ль, сошел?

С е м е н Г о д у н о в

И сам бы рад

Так думать, царь; но с разных к нам сторон

Все та же весть приходит: жив Димитрий!

Б о р и с

Кто слышал эту весть?

С е м е н Г о д у н о в

На площадях,

В корчмах, везде, где только два иль три

Сойдутся человека, тотчас шепчут

Они о том промеж себя.

Б о р и с

И что ж

По-ихнему? Как тот царевич Дмитрий

Воскреснуть мог?

С е м е н Г о д у н о в

Все та же басня, царь!

Б о р и с

Какая басня? Говори!

С е м е н Г о д у н о в

Ты помнишь -

Когда, падучим схваченный недугом,

Упал на нож и закололся он -

Ты помнишь...

Б о р и с

Ну?

С е м е н Г о д у н о в

Нагие оболгали

Тебя, что будто...

Б о р и с

Помню басню их.

Ну, что ж? Когда б и вправду так случилось,

Как мог воскреснуть он?

С е м е н Г о д у н о в

Убийцы, мол,

Ошиблися - зарезали другого.

Б о р и с

(вставая)

Кто смеет это говорить? Его

Весь Углич мертвым видел! Ошибиться

Не мог никто! Клешнин и Шуйский, оба

Его в соборе видели! Нет, нет,

То слух пустой; рассеется он скоро,

Как ветром дым. Но злостным на меня

Я вижу умысел. Опять в том деле

Меня винят. Забытую ту ложь

Из пыли кто-то выкопал, чтоб ею

Ко мне любовь Русии подорвать!

С е м е н Г о д у н о в

Романовы Черкасских угощали

Вчерашний день. За ужином у них

Шла речь о том же. Слуги донесли.

Б о р и с

Романовы?Которых я щадил?

Они молву ту распускают? Нет -

Нет, этого терпеть нельзя!

С е м е н Г о д у н о в

Давно бы

Так, государь!

Б о р и с

Не будем торопиться -

Их чтит народ...

С е м е н Г о д у н о в

Лишь развяжи мне руки!

Б о р и с

(про себя)

Преступником в глазах народа царь

Не может быть. Чист и безгрешен должен

Являться он, чтобы не только воля

Вершилася его без препинанья,

Но чтоб в сердцах послушных как святыня

Она жила!

(К Семену Годунову.)

С Романовыми я

Повременю. Но если кто в народе

Дерзнет о слухе том лишь заикнуться -

В тюрьму его! Ступай разведай, как

И кем тот слух посеян на Москве?

До корня докопайся - и о всем

Мне донеси!

Семен Годунов уходит.

(Один.)

Нет, этого нельзя,

Нельзя терпеть! Хоть я не царь Иван,

Но и не Федор также. Против воли

Пришлось быть строгим. Человек не властен

Идти всегда избранным им путем.

Не можем мы предвидеть, что с дороги

Отклонит нас. Решился твердо я

Одной любовью править; но когда

Держать людей мне невозможно ею -

Им гнев явить и кару я сумею!