Книгу вечности на людских устах
Не вотще листав --
У последней, последней из всех застав,
Где начало трав

И начало правды... На камень сев,
Птичьим стаям вслед...
Ту последнюю -- дальнюю -- дальше всех
Дальних -- дольше всех...

Далечайшую...
Говорит: приду!
И еще: в гробу!
Труднодышащую -- наших дел судью
И рабу -- трубу.

Что над городом утвержденных зверств,
Прокаженных детств,
В дымном олове -- как позорный шест
Поднята, как перст.

Голос шахт и подвалов,
-- Лбов на чахлом стебле! --
Голос сирых и малых,
Злых -- и правых во зле:

Всех прокопченных, коих
ЧЈрт за корку купил!
Голос стоек и коек,
Рычагов и стропил.

Кому -- нету отбросов!
Сам -- последний ошмЈт!
Голос всех безголосых
Под бичом твоим, -- Тот!

Погребов твоих щебет,
Где растут без луча.
Кому нету отребьев:
Сам -- с чужого плеча!

Шевельнуться не смеет.
Родился -- и лежи!
Голос маленьких швеек
В проливные дожди.

Черных прачешен кашель,
Вшивой ревности зуд.
Крик, что кровью окрашен:
Там, где любят и бьют...

Голос, бьющийся в прахе
Лбом -- о кротость Твою,
(Гордецов без рубахи
Голос -- свой узнаю!)

Еженощная ода
Красоте твоей, твердь!
Всех -- кто с черного хода
В жизнь, и шепотом в см

У последней, последней из всех застав,
Там, где каждый прав --
Ибо все бесправны -- на камень встав,
В плеске первых трав...

И навстречу, с безвестной
Башни -- в каторжный вой:
Голос правды небесной
Против правды земной.

26 сентября 1922