А над Волгой -- ночь, А над Волгой -- сон. Расстелили ковры узорные, И возлег на них атаман с княжной Персиянкою -- Брови Черные. И не видно звезд, и не слышно волн, Только весла да темь кромешная! И уносит в ночь атаманов чЈлн Персиянскую душу грешную. И услышала Ночь -- такую речь: -- Аль не хочешь, что ль, Потеснее лечь? Ты меж наших баб -- Что жемчужинка! Аль уж страшен так? Я твой вечный раб, Персияночка! Полоняночка! ========== А она -- брови насупила, Брови длинные. А она -- очи потупила Персиянские. И из уст ее -- Только вздох один. -- Джаль -- Эддин! =========== А над Волгой -- заря румяная, А над Волгой -- рай. И грохочет ватага пьяная: -- Атаман, вставай! Належался с басурманскою собакою! Вишь, глаза -- то у красавицы наплаканы! А она -- что смерть, Рот закушен в кровь. -- Так и ходит атаманова крутая бровь. -- Не поладила ты с нашею постелью, Так поладь, собака, с нашею купелью! В небе-то -- ясно, Темно -- на дне. Красный один Башмачок на корме. И стоит Степан -- ровно грозный дуб, Побелел Степан -- аж до самых губ. Закачался, зашатался. -- Ох, томно! Поддержите, нехристи, -- в очах темно! Вот и вся тебе персияночка, Полоняночка. 25 апреля 1917
|