Книгу вечности на людских устах Не вотще листав -- У последней, последней из всех застав, Где начало трав И начало правды... На камень сев, Птичьим стаям вслед... Ту последнюю -- дальнюю -- дальше всех Дальних -- дольше всех... Далечайшую... Говорит: приду! И еще: в гробу! Труднодышащую -- наших дел судью И рабу -- трубу. Что над городом утвержденных зверств, Прокаженных детств, В дымном олове -- как позорный шест Поднята, как перст. Голос шахт и подвалов, -- Лбов на чахлом стебле! -- Голос сирых и малых, Злых -- и правых во зле: Всех прокопченных, коих ЧЈрт за корку купил! Голос стоек и коек, Рычагов и стропил. Кому -- нету отбросов! Сам -- последний ошмЈт! Голос всех безголосых Под бичом твоим, -- Тот! Погребов твоих щебет, Где растут без луча. Кому нету отребьев: Сам -- с чужого плеча! Шевельнуться не смеет. Родился -- и лежи! Голос маленьких швеек В проливные дожди. Черных прачешен кашель, Вшивой ревности зуд. Крик, что кровью окрашен: Там, где любят и бьют... Голос, бьющийся в прахе Лбом -- о кротость Твою, (Гордецов без рубахи Голос -- свой узнаю!) Еженощная ода Красоте твоей, твердь! Всех -- кто с черного хода В жизнь, и шепотом в см У последней, последней из всех застав, Там, где каждый прав -- Ибо все бесправны -- на камень встав, В плеске первых трав... И навстречу, с безвестной Башни -- в каторжный вой: Голос правды небесной Против правды земной. 26 сентября 1922
|